В преддверии 30-летия Независимости поговорили с Еркіном ӘБИЛЕМ об исторической памяти, национальной истории и приходу Казахстана к независимости.
– Еркін Аманжолович, на вашей странице Facebook особое место уделяется феномену исторической памяти и сознания…
– Историческая память – это особый культурный феномен, коллективное представление о своем прошлом. Оно формирует наше историческое сознание, поэтому каждое общество пытается каким-либо образом влиять на его формирование, обычно через школьные учебники и художественные образы, вначале литературные, а с прошлого века и кинематографические. Историческая память формируется культурной и научной элитой общества, является основой национального самосознания, идентичности.
Наша сегодняшняя историческая память сформирована советскими школьными учебниками, С ее монголо-татарами, племенными союзами, патриархально-феодальными кочевниками и прочими тезисами, устаревшими с научной точки зрения еще в 70-е годы прошлого века. Еще в начале 20 века казахи считали себя прямыми потомками населения Золотой Орды, это зафиксировано в источниках. А сегодняшние их потомки спрашивают, зачем мы изучаем этих «кровавых завоевателей», которые «сожгли Отрарскую библиотеку»?
Просто после Великой Отечественной войны ЦК Компартии запретил нам изучать Золотую Орду, объявив это государство «врагом всех народов СССР». Это не шутка, это цитата из журнала Большевик Казахстана за 1947 год. Судьба историков, которые занимались этими проблемами, была трагичной.
Теперь нам надо вернуть в нашу историческую память те эпизоды нашей истории, которые были выброшены в советское время. Это не только Золотая Орда. Наша история вообще очень фрагментирована. У нас в учебниках огромные пробелы в 300-400 лет, скажем, между гуннами и тюрками. Современная мировая наука уже пришла к выводу о возникновении степного подвижного коневодства (то, что мы называем номадизмом или кочевничеством) как минимум в 11 веке до нашей эры, в учебниках же мы по-прежнему говорим, что первыми кочевниками были саки в 8 веке до нашей эры. Разница в три столетия.
Мы изображаем тюрков, тюргешей, карлуков, огузов, древних уйгуров разными народами, сменявших друг друга как в каком-то историческом калейдоскопе. В результате у нас сложилась иллюзия недолговечности, непрочности степных государств. На деле же все источники говорят о том, что это был один народ, а «смена государств» на самом деле лишь смена правящих династий. Как в Англии Нормандскую династию сменяют Плантагенеты, потом Тюдоры, Стюарты и Ганноверцы. Но мы же не говорим об Англо-французском королевстве Плантагенетов, англо-шотландском королевстве Стюартов или англо-германском Ганноверском королевстве, все они репрезентуются как этапы истории Англии. В случае же с собственной историей вся эта «каша» воспроизведена в учебниках.
– Расскажите о вашем новом проекте концепции национальной истории, новых подходов к репрезентации нашей истории, прежде всего, в …
– Историки в советское время занялись также «этнической приватизацией» древних государств и династий, когда Уйгурский каганат стал «прародиной» современных уйгуров, Кыргызский каганат – современных кыргызов, Золотая Орда, точнее, ее наследники «достались» современным татарам и т.п. Иными словами, современная этническая картина была опрокинута в прошлое, что абсолютно неправильно. Большая часть современных этносов возникла относительно недавно и историю Великой степи надо изучать целостно, не растаскивая по «национальным закуткам». Все названные государства – неотъемлемая часть истории казахов, как и башкир, ногайцев, узбеков и многих других современных народов.
Именно поэтому и готовится новая концепция национальной истории, где все эти негативные факторы будут исключены. Это не какая-то новая история. Просто с опорой на научно установленные бесспорные факты будет сформулирован новый, более объективный взгляд на историю Казахстана. Все те концептуальные моменты, которые мы сегодня включаем в нашу репрезентацию, были высказаны еще в 70-80 годы прошлого века как советскими, так и зарубежными историками, но по разным причинам не вошли в учебники, остались неизвестными широкому кругу читателей. За последние годы были собраны уникальные материалы, позволяющие совершенно по-новому взглянуть на национальную историю и интерпретировать ее с позиции подлинно независимого и суверенного государства, привлекая апробированные в мире методы исследования, в том числе и междисциплинарного характера. Эта задача и стоит перед историками сегодня.
– Известно, что мы были вынуждены принять Конституцию, что известно об отрицательных моментах и политическом состоянии отдельных районов Союза?
– Если говорить о недостатках советской системы, нужно учитывать, что мы все (по крайней мере, те, кто старше 30 лет) сами продукты этой системы и наше представление о ней во многом эмоциональное, личное.
Если же отбросить субъективное, то вся наша советская история — процесс комплексной трансформации общества на территории Великой степи. Казахи, как наследники евразийской степной цивилизации, находят выход из кризиса через модернизацию и формирование современной нации, переходят от традиционного аграрного общества к индустриальному.
Это не заслуга советской власти, это генеральная линия развития человечества. Советский вариант трансформации, особенно экономическая его составляющая, стал настоящей трагедией для нашего народа, за эту «модернизацию» была уплачена слишком высокая цена.
Так называемое «национальное строительство», «положительная дискриминация» и «коренизация» тоже не должны восприниматься как некий «подарок» Ленина и Сталина национальным меньшинствам, как иногда это преподносится. Единственной целью данной политики было вовлечение нерусских этносов в «социалистическое строительство», постепенная деэтнизация и «советизация» их. Конечная цель виделась в создании единого «советского народа», для этого нужно было отказаться от доставшейся в наследие от Российской Империи системы этноконфессионального неравенства, включить бывших «инородцев» в новое общество в качестве равноправных членов.
Идеал виделся в некой общности, где этническое своеобразие сохранялось бы в форме этнографических отличий, самосознание было «советским». Для местных языков тоже места в этом идеале не оставалось, большая часть «советского народа» говорила по-русски, русский де-факто был государственным языком, поэтому сфера применения языков других народов с 60-х годов 20 века стала неуклонно сужаться. Конечно, были те, кто не хотел «советизироваться», они объявлялись националистами (или великодержавными шовинистами, в зависимости от национальности) и ликвидировались. Именно в этом был смысл «советского интернационализма».
Вместе с тем будем справедливыми – факт юридического закрепления статуса, вначале автономного, а с 1936 года – условно суверенного (союзного) облегчил Казахстану провозглашение независимости в 1991 году.
– Не утеряны ли с приходом Независимости ценности казахской культуры и идентичности?
– Нельзя говорить, что с приходом независимости они утерялись или подверглись какой-то опасности. У нас часто национальную культуру сводят к какой-то этнографии. Айтыс и кюй – национальная культура, Q-поп и казахскоязычный рэп – не национальная культура. Кто это решает? Когда-то опера «Кыз-Жибек» была новацией, казахский балет, которым мы сегодня гордимся, с точки зрения казаха 19 века – бесстыдство и бесовщина. Великий Абай был литературным хулиганом своего времени, потому писал «низкой» прозой (Қара сөз) да еще не на литературном книжном «тюрки», как было тогда принято, а на народном языке.
Все сегодняшние традиции когда-то были инновациями. Культура – живой организм, а не застывшие «музейные» формы. Иманбек с его ремиксами – тоже часть нашей национальной культуры. И Скриптонит тоже продукт нашей культуры. Просто это новые формы, глобальное прочтение наших внутренних культурных кодов. Если мы начнем политику культурного изоляционизма – это будет концом национальной культуры как живого развивающегося организма.
Особый вопрос возникает при проведении ономастической политики, переименовании населенных пунктов и улиц. Это очень сложная проблема. Топонимы – часть культурного наследия, мощный фактор формирования национальной идентичности. Во все времена на этот фактор обращалось особое внимание государства. При решении вопросов о переименовании какого-либо населенного пункта надо вначале провести нормальную научную работу.
Ценность исторического географического названия, состоящая в том, что оно несет в себе, по крайней мере, три вида информации: географическую, историческую, языковую, – позволяет считать исторические топонимы памятниками духовной культуры народа. К сожалению, топонимическая практика XX века, поставившая названия на службу господствующей идеологии, породила в массовом сознании устойчивую связь топонимики с политикой. До сих пор все топонимические вопросы зачастую воспринимаются лишь с точки зрения злободневных политических пристрастий. Возвращение исторических названий необходимо рассматривать не как политический акт, а как культурную реставрацию, уместную лишь там, где оригинальные и даже уникальные названия давних лет пали жертвой идеологических шаблонов.
Выводы относительно целесообразности возвращения того или иного названия должны базироваться на такой же научном подходе, как и решения в области реставрации материальных предметов культуры. А вот соображения политико-идеологические никак не стоит принимать во внимание. Самое неприятное топонимическое наследие XX века – даже не в тысячах шаблонных названий, а в топонимических шаблонах массового сознания.
– Отмечая юбилей 30- летия Независимости нашей страны, как вы считаете, к чему нам сегодня необходимо стремиться?
– Вопрос, который волнует любого думающего человека – к чему должно стремиться наше общество, к какой цели мы идем, какой мы хотим видеть нашу страну в ближайшем будущем и в более отдаленной перспективе. Я думаю, что Казахстан сможет полноценно развиваться только как независимое государство, любые попытки отказаться даже от части суверенитета под красивые разговоры об «интеграции» — путь в прошлое, в никуда. Казахстан сможет реализовать свой потенциал, только избежав любых антагонистических блоков, сохранив свою многовекторную политику и сохраняя добрые партнерские отношения со всеми центрами современной цивилизации. Казахстан сможет процветать только как открытое, современное, либеральное и толерантное общество, все попытки отгородиться от «тлетворного влияния» внешнего мира – шаг назад, в культурную и экономическую резервацию, каковым долгое время был Советский Союз.
Екатерина ТУРБИЛОВА
