Вообще, форсить не в моих правилах. Но тогда, много лет назад, в разгаре возраста перехода из юности в молодость я только-только получил редакционное удостоверение и чуть позже членский билет Союза журналистов СССР и при каждом удобном и не совсем случае демонстрировал окружающему миру согревающие душу документы. Не помню уж по какому поводу срочно командировали в тогдашнюю столицу республики Алма-Ату, да еще перед праздником всенародным – Днем Победы. Билетов в кассе, естественно, не оказалось и пришлось в очередной раз демонстрировать красную книжицу начальнику железнодорожной станции. Тот вошел в положение, но мест в привычных и демократичных плацкартных вагонах не было, несмотря ни на какие удостоверения, пришлось соглашаться на комфортные, но дороговатые купейные.

И там – в рассуждении поиска лучшего места – показал документы проводнику. Тот нимало не удивился, зато проникшись уважением к профессии, подмигнул:

— В твоем купе будет ехать ветеран войны и завтра, в праздник, его ожидает приятный сюрприз.

— Какой?

— А сам увидишь, пока располагайся.

В Тоболе купе заполнилось попутчиками до Караганды и столицы. Первым вошел мрачноватый мужчина неопределенного возраста и что-то нечленораздельное буркнув вместо приветствия, застелил споро вторую верхнюю полку и завалился спать.

— Если это ветеран, то его трудно будет разговорить, – огорчился я.

Затем ввалился пожилой толстяк. Этого разговорить не составит никакого труда, он сам кого хочешь разговорит, да и заболтает до упаду, человек из разряда тех, кто все знает, для кого есть только два мнения, неправильное и мое, о всех и о всем судят бескомпромиссно и многословно.

— Что ж, наверное, имеет на то право, завоевал его в боях, – определил я без особой симпатии, причислив к наиболее вероятным фронтовикам.

И последней явилась запыхавшаяся деревенская типичная апашка, в шерстяном костюме, длинным платком на седеющей голове и добродушной улыбкой. Впрочем, по-русски говорила чисто, без малейшего акцента, как и на родном, прощаясь с многочисленными провожающими.

— Назима апа, – представилась она, когда поезд тронулся и взял курс на Алма-Ату.

Я, естественно, уступил нижнюю полку, за что услышал столько благодарностей, будто уступил не полку, а место в раю, или, по крайней мере, очередь на квартиру, в которой тогда остро нуждался. Никогда – ни до, ни после, не слышал в свой адрес столько комплиментов, из которых «айналайн» самое часто произносимое.

Назима апа взяла на себя заботу о быте попутчиков, ловко застелила мне постель, по-матерински проверив, чтобы ни откуда не дуло, чуть ли не силой усадила за стол ужинать, выложив поджаренную баранину и чудные баурсаки, домашнюю колбасу и что-то еще национальное, название запамятовал и, кажется, курт. Да столько всего, что и в ресторан на протяжении всей поездки ходить не пришлось.

Мрачного соседа к ужину и последующим трапезам едва ли не в приказном порядке усаживали за стол, ну а мне и респектабельному всезнайке особого приглашения не требовалось.

А еще Назима апа показывала фотографии внучат, к которым и ехала погостить, все порывалась помочь проводникам в уборке и умилялась за оконным пейзажем.

— Вот она, деревня наша, аульная общественность, – снисходительно процедил респектабельный, когда Назима апа вышла зачем-то из купе, – небось, в поезде впервые и в крупном городе никогда не была.

Так и ехали, мрачный какую-­то думу думал бесконечную, респектабельный всех снисходительно поучал, Назима апа хлопотала без устали о благоустройстве. Ну а мое поведение назовем наблюдение…

На следующее утро за завтраком поздравили друг друга с праздником, респектабельный целую речь произнес, длинную и идеологически верную, но скучную, а я все гадал, что за сюрприз нам преподнесут. Ведь проводник не станет зря подмигивать.

И он наступил. Ближе к обеду в купе появился тот самый проводник и мужчина с букетом тюльпанов и какой-то коробкой. Проводник представил:

— Это начальник поезда Иван Васильевич, сегодня День Победы и мы поздравляем фронтовиков, пассажиров нашего поезда. В вашем купе едет известный снайпер, фронтовик, орденоносец – мы хотим его поздравить и вручить скромный памятный подарок.

Они обращались в основном к респектабельному. В тот момент я простил ему учительное занудство и мысленно аплодировал, в уме готовя собственные панегирики. Но респектабельный как-то стушевался:

— Я победу ковал в тылу, – смущенно объяснил он.

И мрачный кисло улыбнулся:

— Я на фронт по возрасту не попал, – пожал плечами.

А поздравления принимала Назима апа. Это она с 1942-го по конец 1944-го косила врагов без промаха, сама была дважды ранена и контужена, это ей именное оружие дарил маршал Рокоссовский, это она известие о победе встретила в фронтовом госпитале…

Александр ВИТРЕНКО